На досуге / *Жизнь в Удивительном Колхозе*

В газете "Колхозный вестник", которую дед Евсей спёр со стола председателя в сельсовета, он прочитал: "Обьявляется гос на базилик". Хрена тебе лысого, а не базилик, сказал дед Евсей. И на кой скажи ляд, эта хренотень мне сдалась. Прибыли никакой, одно сплошное недоразумение, этот госзаказ. Лучше бы на самогон сделали. Тогда бы его бабка Параска точно выбилась в передовики. Это дело она знатно варила. Первач был такой, что и быка с ног валил от одного запаха. Ярило и Тимофей, два знатных тормоза, учуяв запах самогонки, исходившей с одного из дворов, навострили туда лыжи. Идя по запаху, как гончии собаки, почуявшие крупную дичь.

Выключай говорю свою хренотень, кулибин недоделанный!- Орала председатель, с грозным видом подступая к бригадиру и высматривая какой-нибудь предмет потяжелее, которым бы можно было запустить в бригадира. Бригадир понимая, что дело пахнет керосином, решил уйти в несознанку и прикинуться полным валенком. Слышь Тимофеевна, сказал он, я тут забежал с поля на минутку перекусить, глянь, а во дворе эта хренотень стоит и сама работает. Наверное сынишка с улицы приволок, он всякую дрянь с улицы домой тащит, сказал бригадир, понурив голову и посматривая на Тимофеевну, с ангельским видом полной непричастности к данному агрегату. Надо заметить, что сынишки бригадира на ту пору едва исполнилось пять лет и притащить комбайн при всем желании он бы не смог. Хотя было видно, что пошел в отца и грёб под себя всё, до чего мог дотянуться.
На экстренном совещании опытные и мудрые председатели, постановили до конца августа ничего не делать, как говорится делу время, потехе час. А сейчас, до телефонограммы с ценными указаниями от вышестоящего начальства, лучше не трепыхаться. Мужикам уйти в запой, женщинам отдыхать.

Трофим с Ярило, ведомые запахом самогонки, уткнулись в резную калитку одной из деревенских изб. Запах самогона, исходивший со двора, говорил о том, что как выразился в своё время Михаил Горбачёв -"правильным курсом идёте товарищи!" Два товарища, два знатных тормоза, действительно взяли правильный курс, который и привёл их к этому дому. Трофим было уже нацелился зайти на двор, как Ярило дёрнул его за рукав. Обладая недюжинной силой, к тому же накачавшийся на выкапывании перетаскивании сундуков с колхозных полей себе домой, Ярило оторвал рукав пиджака, который был надет на Трофима прямо на голое тело. Рубашку Трофим то ли пропил, то ли потерял. За давностью лет он уже и запамятовал. Случившийся инцидент заставил отвлечься двух товарищей от идеи-фикс заполучить самогон и сосредоточить своё внимание на оторванном рукаве.

Будучи оба тормозами, они и в этот раз тормозили так, что был слышен скрип их извилин в головах. Трофим было нацелился набить морду Ярило за испорченную вещь, которую он выменял у Петровича на мешок кеты. Хотел он впарить тогда Петровичу устриц вместо кеты, но хитрый Петрович сказал, что у него изжога от деликатесов и наотрез отказался брать устриц. Ярило тормозил, держа в руках оторванный рукав, обдумывая зачем это его товарищ решил поделиться с ним частью своего гардероба, презентовав ему этот рукав. Тем временем во дворе дома, перед которым стояли два наших знатных тормоза, кипели нешуточные страсти. Бригадир не забыл историю со сбором грибов на прошлом госе. Тогда их председатель отобрала все мухоморы и поганки, любовно собранные в лесу колхозниками, и запахала все эти грибы на поле гусеничным трактором. С тех пор это поле колхозники кличут "Поганым", намекая на несправедливость по отношению к ним, председателя. Ведь из тех грибов мог знатный самогон получиться. Вот и сейчас бригадир чувствовал, что судьба самогона висит на волоске. Боясь как бы Тимофеевна не вылила весь самогон в ближайшую лужу, бригадир решил переключить внимание Тимофеевны на что то другое.

Дед Евсей, прочитав заметку про новый гос, увидел объявление: "Продается колхоз вместе с колхозниками". Дожили!- со вздохом сказал дед Евсей- раньше бывало валенками торговали, а теперь подишь ты, колхозами начали торговать. Куды ж это мир-то катится, с горечью подумал дед. Много молодых колхозов было заброшены, здания не достроены. Колхозники мигрировали из колхоза в колхоз в поисках лучшей доли. Только Остап Сидоровичу было всё нипочем. Издавая приказ за приказом и спуская их в подведомственные ему колхозы, он особо не заботился, как это всё отразится на колхозниках, живущих, а теперь точнее будет сказать выживающих в этих условиях в колхозах.
Оба друга наконец снялись с тормозов и поняли, что набить друг другу морду есть повод. Завязалась драка. Председатель выбежала со двора бригадира на шум завязавшейся драки. Взяв Трофима и Ярило за шкирку, она так их встряхнула, что у бедных работников отключились последние извилины в мозгу. Заложив витиеватым матом новое направление для двух незадачливых халявщиков спиртного, она попыталась снова войти во двор бригадира. Но не тут-то было. Ушлый бригадир, воспользовавшись моментом, запер ворота на засов, а калитку закрыл не только на крючок, но и подпёр снизу бревном, помня о недюжей силе грозной председательши.

А ну открой немедленно!- кричала председатель, ухватившись за ручку калитки и тряся её двумя руками так, что ворота ходили ходуном. Никого нет дома и не будет до весны, крикнул с двора бригадир, мысленно быстро просчитав в уме, что заготовленного с помощью комбайна самогона ему как раз хватит до весны. Открой немедленно!- бушевала председатель, посильнее налегая на ворота так что, доски жалобно скрипели, не выдерживая могучей осады. Никого нет дома, опять крикнул бригадир. Видимо с испуга, что председатель всё-таки прорвет его оборону, его переклинило так, что кроме этих слов, он не мог ничего другого сказать.
В деревне наступал вечер, по пыльным деревенским дорогам пастух прогнал стадо коров, подгоняя щелканьем хлыста и звучным окриком: а ну пошли рогатые! Дед Евсей оторвал от газетки полоску, там где не было текста, свернул цигарку, набил табаком и затянувшись надолго задумался. Ему вспоминались те времена, когда в колхозе и слыхом не слыхивали не о каких вертолетах, удобрителях и оросителях. Всё делали руками. Да, тяжёлые были времена, но люди были добрее и общительней.

С наступлением вечера в селе всё затихало, даже собаки и те гавкали изредка, куры расселись по насестам, готовясь ко сну. В загонах сытые, накормленные Марфой животные уже подрёмывали, лишь изредка прислушиваясь к звукам, доносившимся с улиц села. Председатель так и не смогла снова попасть к бригадиру во двор, плюнув на это дело пошла домой, решив что утро вечера мудренее и завтра она точно достанет этого гада бригадира. Трофим и Ярило еще долго бродили по затихающим, отходящим ко сну, улицам села. Наконец и Трофим с Ярилой нашли себе начлег на ночь. Душевная бабка Параска разрешила спать им на сеновале. Петрович, подсчитав прибыль с продажи селекц.зерна, понял, что сегодня он, как и всегда, не обделил себя. Меньшая часть прибыли пошла в колхозную кассу, большая же её часть осела в карманах хитроумного завскладом. Засыпая, Петрович улыбался, поняв что день потрачен не зря. Дашка, не рискуя на утро снова получить мокрые вещи, решила сушить их дома возле печки. Бабка Параська пошла спать и только дед Евсей еще долго сидел и курил на завалинке, вспоминая дни своей молодости и работу в колхозе. Удивительный колхоз, с хитрым прищуром глаз произнёс, не обращаясь ни к кому, дед Евсей. Право слово, удивительный.

В селе стояла глубокая ночь. Все спали, не спал только бригадир. Зная упёртый характер Тимофеевны, председателя колхоза, бригадир не сомневался, что утром она заявится к нему реквизировать его чудо инженерной мысли, самогонный комбайн. Бригадир хмуро ходил вокруг комбайна, ломая себе голову, куда бы спрятать этот чудо-агрегат так, чтобы председатель его не нашла. Комбайн не поллитра, в карман не спрячешь, такую громадину издалека видать будет, думал бригадир. Наступало раннее утро. Несколько часов усиленной работы мысли, сдобренные не малой порцией самогона, дали свой результат. Лицо бригадира осветила улыбка.

Прятать комбайн там, где его никто искать не будет, понял бригадир. Он открыл ворота, завел комбайн и тронулся в путь. Надо было спешить, пока пастух не погнал коров, а доярки не пошли на утреннюю дойку. Лишние свидетели в таком серьезном деле были ни к чему. Дед Евсей не спал, старость не радость, как говорится, старческие болезни давали о себе знать. Вот и в это раннее утро он встал спозаранку. Услышав на улице шум мотора, дед Евсей выглянул в окошко. По улице, не зажигая фар, тихо двигался комбайн. И кудыть его в такую рань понесло, подумал дед Евсей. Наскоро одевшись, он вышел во двор и открыл калитку. Запах самогона шибанул ему в нос. Етить твою мать, крякнул дед Евсей, первач!